Военная история: как хрупкая женщина спасла 2500 детей (ФОТО)

В Европе бушевала Вторая мировая. Польское нацистское правительство в лагерях и гетто изолировало около полумиллиона евреев для их последующего уничтожения. Однако некоторые местные жители хотели им помочь и вызволить хоть некоторых. Под угрозой расстрела полька Ирена Сендлер, участница движения Сопротивления в этой стране, спасала еврейских детей из Варшавского гетто, обреченных на смерть.

 

Мы все хоть что-то слышали об Оскаре Шиндлере, немецком бизнесмене и национал-социократе, спасшем во время холокоста около тысячи евреев. Фильм о нем с Лайомом Нисоном получил много «Оскаров»... Мы ничего не узнали бы об Ирене, если бы не две американские школьницы. Девочки готовили сочинение ко Дню истории, учитель показал им крошечную заметку «Другой Шиндлер» из газеты US news and world report за 1994 год о неизвестном герое холокоста. Девочки очень заинтересовались и начали искать информацию об этом человеке, предполагая, что Ирены давно нет среди живых. Потому в запросах они указывали поиск места захоронения.

 

Но оказалось, что Ирена жива и проживает в небольшой квартирке в Варшаве. Спустя несколько лет девушки посетили пожилую женщину. Впоследствии они создали несколько сайтов и написали пьесу об Ирене – «Жизнь в банке», которая игралась в США, Канаде и Польше около двухсот раз. Именно благодаря американским школьницам и Интернету мир узнал о польке, которая больше полувека назад спасла много еврейских детей от фашистов. Парадокс? Кто знает.

Неисповедимы пути Господни.

 

 

12 человек за стеной

 

«Иренка, если ты видишь, что кто-нибудь тонет, нужно броситься в воду спасать, даже если не умеешь плавать», – сказал ей отец незадолго до смерти. Врач, он умер, заразившись тифом от пациента-еврея, от которого отказались его коллеги.

 

Семья Ирены после смерти отца бедствовала. Еврейская община предложила денежную помощь ее матери – для оплаты образования Ирены…

 

Войну девушка встретила сотрудницей варшавского Управления здравоохранения. В гетто, где на территории в 1 км² жили 400 000 человек, от голода и болезней умирало в месяц пять тысяч. Ирене удалось получить для себя и для ее помощницы, Ирены Шульц, официальные пропуска от Варшавского департамента эпидемического контроля. Они приносили в гетто продукты, медикаменты, одежду. Ирене казалось, что этого мало…

 

…«Не надо делать моему ребенку прививку, лучше заберите его отсюда, только так вы спасете его от смерти!» – кричала молодая женщина, прижимая к груди крошечного исхудавшего сына.

«Я не буду есть, я хочу умереть, как мой брат», – в глазах пятилетней девочки было что-то, от чего девушке стало не по себе.

И Ирена решилась. Среди друзей-поляков нашлись неравнодушные люди. Потом она подсчитала – чтобы вывести ребенка из охраняемого фашистами гетто, «за стеной» должны были помогать не менее 12 человек.

 

Водителей, священников, выдававших поддельные документы о крещении, служащих, польских семей, которые давали приют беглецам. Детей выводили из гетто по лабиринтам подземных коммуникаций, через дыры в заборах, подкупая охрану, когда были деньги. Но чаще – в грузовичке. Малышей вывозили в ящике с инструментами. Им кололи седативные средства, чтобы дети не плакали. Детей постарше прятали под брезентом…

 

Страховочный вариант – специально обученная лаять на охрану собака, на которую всегда можно списать шум. Собака, имени которой история не сохранила, всегда была с ними. Потом их переправляли в польские семьи – тех детей, кто говорил по-польски. Тех, кто умел изъясняться только на идиш, учили в монастырях молиться и креститься, как поляки.

 

Один спасенный мальчик рассказывал, как он, затаившись, ждал за углом дома, пока пройдет немецкий патруль, потом досчитал до 30, стремглав выбежал на улицу к канализационному люку, который к этому моменту открыли снизу. Он туда спрыгнул и по канализационным трубам был выведен за пределы гетто.

 

Часто, рискуя жизнью, Ирена прятала спасенного ребенка у себя дома.

«Ирена, почему они хотят такое со мной сделать?» – «Потому что ты не такая как они, Ани. Но твоя мама любит тебя, и я тебя люблю».

 

За любую помощь евреям полагался расстрел. Ирена вспоминает, перед каким страшным выбором приходилось ей ставить матерей этих детей. Они спрашивали, может ли она гарантировать, что дети будут спасены. Ни о каких гарантиях не могло быть и речи. Даже уверенности, что вообще удастся выйти из гетто. «Ирена, дайте нам с ним побыть еще хотя бы день», – умоляли ее родители. Как часто оказывалось, что наутро эту семью уже отправили в концлагерь. Туда, где колючая проволока, газовые камеры и печи, которые работали круглосуточно. Туда где люди уничтожали людей. Из 6 миллионов евреев, замученных нацистами, около полутора миллионов были дети. Если вдуматься в цифру, 1,5 миллиона людей – это все современное население моего родного Харькова.

 

Имена в банке

 

Детей постарше она просила: «Запомни своих родителей, запомни, кто ты. Расскажи потом свою историю. Пусть, пока идет война, она будет твоей тайной. Когда все закончится, тебя найдут…» Имя каждого ребенка она записывала специальным кодом и хранила в стеклянной банке, закопанной в саду у подруги. Чтобы после войны дети смогли отыскать родителей. На маленьких листках папиросной бумаги, чтобы их можно было легко спрятать, записывались данные: «Хеленка Рубинстайн, новая фамилия – Гловацка и зашифрованный адрес».

 

В итоге в этих банках накопились имена 2500 детей. За два года до окончания войны ее арестовало гестапо. В пытках ей сломали руки и ноги – с тех пор молодая женщина могла передвигаться только на костылях. Гестаповцы не получили от Ирены никакой информации, приговорили к расстрелу.

 

Она была спасена организацией Жегота («Временный комитет помощи евреям», куда входили как поляки, так и евреи. Финансировался польским правительством и Еврейским национальным комитетом. – Авт.). Был подкуплен охранник, который внес ее имя в список уже расстрелянных. До конца войны Ирена скрывалась. И мучилась: «Я могла бы сделать больше, спасти больше детей… И это сожаление по несделанному будет следовать за мной до конца моей жизни».

 

Что было дальше

 

Нет, после войны ей не поставили памятник, не назвали в ее честь улицу, не приглашали в школы рассказывать детям о войне. Все было иначе. В послевоенной Польше ей тоже угрожал смертный приговор: уже не от фашистов, а от родного государства. За то, что ее работа по спасению людей финансировалась польским правительством в изгнании и она помогала солдатам Армии Краевой. Обе организации считались «империалистическими марионетками». Почему? Если немного вспомнить историю, в 1945 году в Польше к власти пришли коммунисты, и страна стала называться Польской Народной Республикой. Просуществовала она в этом статусе до 1989-го…

Теперь Ирену допрашивали уже в тайной полиции. Один из допросов стоил ей жизни второго ребенка, который родился преждевременно. Она стала «невыездной», ее детям не разрешили поступать на дневное отделение Варшавского университета.

 

«Какие грехи вы приняли на свою совесть, мама?» – спрашивала ее дочь.

А Ирена пыталась отыскать детей, чьи имена были в банке, и их родителей. Увы… Воссоединить удалось очень, очень мало семей. Родители погибли в лагерях.

После войны она продолжила работу в Социальном патронаже, создавала приюты для детей и старых людей.

 

В 1965 году израильский Национальный мемориал Катастрофы и Героизма «Яд ва-Шем», удостоил ее высшей почести, которую может получить нееврей: внес в списки Праведников мира и пригласил посадить на Аллее Праведников новое дерево. Только в 1983 году ей разрешили выехать в Иерусалим. В 2003-м она получила высшую награду Польши – орден Белого Орла.

 

 

В 2007 году она была выдвинута родиной на Нобелевскую премию мира. Премию получил, как известно, Эл Гор – за исследования в области глобального потепления.

 

Ирена умерла два года назад в возрасте 98 лет. Последние годы она провела в Варшавском частном санатории Елизаветы Фиковской, которую она спасла из гетто в июле 1942 года в возрасте в шести месяцев: девочку вынесли в ящике с плотницкими инструментами. В этом году Ирене Сендлер исполнилось бы 100.  

 

P.S. Прошло 65 лет со дня окончания Второй мировой войны. Те, кто ее помнят, уходят с каждым годом. Я жалею, что так мало расспрашивала о войне своего деда. А сейчас слишком, слишком поздно.

 

Продолжите цепочку памяти – в память о тех миллионах русских, украинцев, евреев, поляков... Которые были убиты, расстреляны, сожжены, заморены голодом и унижены. Пусть это не повторится. Никогда.